Эта история могла бы с честью украсить галерею неудачных операций немецких спецслужб, но с самого начала и до конца настолько была пронизана невероятной глупостью и дилетантством противоборствующих сторон, что иным словом как авантюра ее охарактеризовать нельзя. Но главная особенность этой авантюры в обоюдостороннем «двойном дне». О том, как ее готовили, претворяли в жизнь, и что с этого получилось и будет этот рассказ.
Вначале отметим, что эта авантюра описана в добром десятке книг, как мемуарного и документального характера, так и художественных. По сюжету истории снято несколько художественных и документальных фильмов. Практически везде в них, включая даже официальную публикацию ФСБ России, столько неточностей, выдумок и откровенного вранья, исходных версий и вариантов событий, что добраться до истины оказалось весьма затруднительно. Более того, история подавалась весьма односторонне, как успех советской контрразведки, и лишь в недавнем времени появилась версия, вызвавшая весьма обоснованное сомнение в официальной ее трактовке. Поэтому наше изложение авантюры, а до этого эту историю так не называли, будет явно отличаться от уже устоявшегося мнения. И хоть это повредит красочности рассказа, надеемся, что истина для читателей будет дороже.
Предыстория
Поскольку состоявшаяся авантюра была многоходовой, длящейся почти 8 лет, и в ней были задействованы верхушки спецслужб Третьего рейха и Советского Союза, она как и любой много актовый спектакль требует вступительного слова или предыстории. Тем более, истории насквозь пронизана фальсификациями, секретностью и прикрыта пеленой информационного тумана.
Спецслужбы Третьего рейха (Абвер, СД), анализируя многочисленные покушения на Адольфа Гитлера, неоднократно рассматривали возможность покушения на Сталина. Тем более, что такой мечтой грезил и сам фюрер. Особенно активно за это ратовали русские эмигрантские круги, поступившие на службу немцев. Им казалось, и не без основания, что СССР лишившись своего лидера, рассыплется как карточный домик, ибо замены Сталину не было, а партийная верхушка «перегрызет» друг друга. Однако, длительное время планы покушения не доходили даже до уровня детальной их проработки, оставаясь призрачной мечтой. Это объяснялось как отсутствием агентуры в высшем эшелоне советского государства, так и высоким режимом секретности вокруг высших чиновников СССР, что обеспечивалось охраной правительственных учреждений. Однако, с «освоением» оккупированных территорий Советского Союза, развития разведывательных сетей, анализа массы информации добываемой среди военнопленных, гражданского населения и агентов зафронтовой разведки, а также тщательного изучения советской официальной прессы, в главной команде «Руслан Норд» «Цеппелина» (разведывательно-диверсионный орган, созданный в марте 1942 года в структуре VI управления РСХА (СД-Заграница для работы в советском тылу) начал реально прорабатываться план покушения на Сталина. И хотя, подопечные главной команды больше специализировались на диверсиях, руководитель «Цеппелина» Хайнц Грэфе и начальник главной команды штурмбаннфюрер СС Отто Краус, считали возможным попытаться осуществить его на практике. Операция была санкционирована начальником РСХА (Главного управления имперской безопасности) рейхсфюрером Генрихом Гиммлером. К консультированию исполнителей привлекали «главного диверсанта» Третьего рейха Отто Скорцени.
Согласно плану операции диверсант под прикрытием униформы советского офицера, снабженного надежными документами и специальным оружием (радиоуправляемой миной, портативным гранатометом, патронами с отравленными пулями для пистолета) должен был проникнуть на публичное мероприятие с участием Сталина и членов советского правительства и взорвать мину, либо убить вождя. На крайний случай застрелить кого-нибудь из его окружения. Запасной вариант предусматривал расстрел машины Сталина бронебойным зарядом из портативного гранатомета. Смерть Сталина должна была стать сигналом для высадки на окраине Москвы большого десанта, который бы захватил «деморализованный Кремль» и поставил у власти «русский кабинет» во главе с генералом Власовым. Следует добавить, что всю подготовительную работу к террористическому акту диверсант должен был провести в одиночку.
Как видим, задача была весьма незамысловатой, не сложнее чем школьнику в наше время сходить за хлебом в соседний гастроном. По крайней мере, так считали руководители немецкой спецслужбы, привыкшие таскать каштаны из огня чужими руками. Имея весьма ограниченное количество профессионально подготовленного персонала, немецкие спецслужбы всю разведывательно–диверсионную работу строили на массовом привлечении завербованных военнопленных, гражданских лиц или эмигрантов, которые проходили краткосрочную узконаправленную спецподготовку. Низкое качество подготовки компенсировалось массовостью заброшенных в тыл противника диверсантов и разведчиков. Развернув 130 разведдиверсионных школ на Восточном фронте, немецкие спецслужбы, силами 3-5 специалистов в каждой готовили тысячи скороспелых агентов, которых советская контрразведка просто не успевала отлавливать. И как ни странно, это давало свой эффект, при минимальных финансовых и человеческих затратах.
Официальный сюжет авантюры
Поскольку версий сюжета авантюры великое множество, приведем его официальный вариант из решения суда, хранящегося в судебно-следственном деле № 5071.
Обложка судебно-следственного дела № 5071 (архивный № Н-21098). Том №1.
Шило (Таврин) признан виновным в том, что он, состоя на службе в действующей Красной Армии, во время боя в мае 1942 года в районе гор. Ржева изменил Родине — добровольно перешел на сторону немецко-фашистских войск. Находясь в плену у немцев, он в августе 1942 года был завербован в антисоветскую организацию — «Русскую трудовую народную партию», а в июне 1943 года в гор. Вене завербован сотрудником гестапо в качестве агента германской разведки. В начале сентября 1943 года, будучи доставленным в Берлин в Главное управление гестапо, от руководящих работников германского разведывательного органа Грэйфе и Хельгенгаупта получил задание и инструктаж на совершение террористических актов в отношении руководителей ВКП(б) и Советского Правительства.
С сентября 1943 года по сентябрь 1944 года, находясь при германском разведывательном органе «Цеппелин» (Норд) в гор. Пскове, а затем в гор. Риге, под руководством начальника этого органа Крауса Отто, проходил специальную подготовку как агент-террорист, для чего систематически тренировался в стрельбе из разных видов ручного оружия. Приняв задание германских органов на совершение террористических актов в отношении руководителей ВКП(б) и Советского Правительства, в июне 1944 года самолетом был направлен для переброски в советский тыл, но вследствие того, что в полете немецкий самолет был поврежден огнем советских войск, вынужден возвратиться. Затем, после новой подготовки, будучи снабженным германскими разведорганами пистолетами в количестве 7 штук и большим количеством патронов к ним, в том числе с разрывными и отравленными ядом пулями, минами, специальным бронебойным оружием, так называемым «Панцеркнаке», для стрельбы по автомашинам членов Советского Правительства, радиоприемником и радиопередатчиком, а также большим количеством чистых бланков советских паспортов, партийных билетов членов ВКП(б), штампов и печатей различных советских учреждений, большой сумой денег, орденами и медалями, включая Золотую Звезду Героя Советского Союза, с подложными документами на имя Шило (Таврина), являющегося якобы Героем Советского Союза и заместителем начальника контрразведки «СМЕРШ» 39 армии, в ночь с 4 на 5 сентября 1944 года вместе с радисткой-шпионкой Шиловой (Адамчик) Лидией на специальном самолете был переброшен через линию фронта.
При ночной посадке в Кармановском районе Смоленской области немецкий самолет потерпел аварию и Шило (Таврин), воспользовавшись имевшимся в самолете мотоциклом, вместе с Шиловой (Адамчик) направились в сторону Москвы, но вскоре в пути следования в одном из населенных пунктов были задержаны — Шило (Таврин) в форме майора, а Шилова (Адамчик) в форме лейтенанта Советской Армии. При задержании у них было изъято перечисленное выше оружие, подложные документы, печати, бланки и 428 500 рублей советских денег.
Шилова (Адамчик) признана виновной в том, что она, проживая на оккупированной немецко-фашистскими войсками советской территории в гор. Пскове, изменила Родине и работала в германском разведоргане «Цеппелин» в качестве машинистки, а затем вступила в сожительство с агентом гестапо Щило (Тавриным), по рекомендации которого в августе 1944 года была завербована в качестве агента германской разведки, о чем дала соответствующую подписку. После кратковременного обучения на курсах агентов-радистов при германском разведоргане «Цеппелин» она по заданию гестапо в ночь на 5 сентября 1944 года совместно с агентом-террористом Шило (Тавриным) на самолете была переброшена через линию фронта с целью совершения террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советского Правительства, но при обстоятельствах, указанных выше, вместе с Шило (Тавриным) была задержана в Кармановском районе Смоленской области.
На предварительном следствии и в суде Шило (Таврин) виновным себя в измене Родине в форме перехода на сторону врага и приготовлении к террористической деятельности признал, однако заявил, что осуществлять террористические акты против руководителей ВКП(б) и Советского Правительства не намеревался. Шилова (Адамчик), признав себя виновной в измене Родине, отрицала свою причастность к заданию по совершению террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советского Правительства. Кроме того, их виновность в измене Родине и приготовлении к террористической деятельности подтверждается показаниями свидетелей Жиленкова Г.Н., Авдеева Н.М., Джона А.К. и Корнеевой, протоколом задержания, вещественными доказательствами и другими собранными по делу доказательствами.
Таким образом, следует признать, что военнослужащий Красной Армии Шило (Таврин), добровольно сдавшись немцам в плен, проводил враждебные действия против СССР, а именно: добровольно согласился работать на германскую разведку и с террористическим заданием был направлен в Москву, чем совершил измену Родине, то есть действия в ущерб военной мощи СССР, его государственной независимости и неприкосновенности его территории, как то: переход на сторону врага, а также приготовительные действия к совершению террористических актов против руководителей ВКП(б) и Советского Правительства, за что признан виновным по ст. ст. 58–16 и 19-58-8 УК РСФСР. В свою очередь советская гражданка Шилова (Адамчик), добровольно согласившись работать на германскую разведку и убыв вместе с Шило (Тавриным) для выполнения террористического задания в Москву в качестве радистки, совершила преступления, предусмотренные ст. ст. 58-1 а и 19-58-8 УК РСФСР.
Из вышеизложенного кажется все понятным логичным и не имеющим ничего необычного. Таких дел во время войны было пруд пруди. Разве что в материалах не упоминается имя товарища Сталина, да не полно раскрыты действующие лица. Еще смущает отсутствие упоминания о работе осужденных на советскую контрразведку, да время вынесения приговора 1952 годом, т.е. почти через 8 лет.
Поскольку дело, благодаря советской контрразведке получило широкую огласку, чтобы прояснить факты, оставшиеся за рамками обвинительного заключения, позволим себе кратко описать действующих лиц упомянутой авантюры.
Действующие лица авантюры
На роль главного героя был выбран некий Шило, он же Таврин, он же Гаврин Пётр Иванович, биография которого до сих пор остается невыясненной, хоть и обнародована в материалах уголовного дела в рамках анкетных данных, которые были записаны следователем со слов диверсанта. Проверить их у советских контрразведчиков то ли не хватило ума, то ли соответствующего приказа. Или наоборот, был приказ не копать глубоко.
Петр Иванович Шило или Петр Иванович Таврин, или …?
Исходя из анкетных данных, диверсант родился под фамилией Шило 12 июня 1909 года в селе Бобрик (ныне Нежинский район Черниговской области Украины) в семье кулака, расстрелянного представителями советской власти. Следствие располагало справкой, о действительном рождении некого Шило П.И., правда, в одноименном хуторе, а не в рядом расположенном селе Бобрик. И более никаких действий по установлению личности Шило не предприняло.
По анкетным данным до 1930 года Шило батрачил у кулаков и затем переехал в Нежин, где работал в отделе труда и занимался вербовкой рабочей силы для строительства промышленных предприятий. В качестве уполномоченного этого отдела он был послан в Глуховский район Черниговской области, где проиграл в карты пять тысяч рублей и вынужден был расплачиваться казёнными деньгами. Попытался бежать, но в Саратове был арестован в 1932 году. Сбежал из тюрьмы, разобрав вместе с сокамерниками кирпичную стену, и в дальнейшем скрывался под фамилиями Гаврин, Таврин и Серков.
В дальнейшем Шило пребывал в Иркутске и в Воронежской области у жены, которая работала учительницей в станице. После того, как в их доме сгорели все документы, Шило оформил себе новые, взяв фамилию жены и став Гавриным. Под новой фамилией Гаврин устроился на учебу в Воронежский юридический институт, а после окончания первого курса был принят на должность старшего следователя в воронежскую прокуратуру, оставив самовольно через год эту работу. Он перебрался в Киев, где в 1935 году был снова арестован. Ему предъявили обвинения по статье 111 УК РСФСР и после суда отправили отбывать наказание в Воронеж. Оттуда он снова сбежал, совершив свой побег во время работ за пределами тюрьмы. В дальнейшем проживал временно в Ташкенте и в Уфе, в 1940 году изменил в паспорте первую букву фамилии «Г» на «Т» и под фамилией «Таврин» перебрался в Свердловск, где работал в тресте «Уралзолото» начальником Туринской геологоразведочной партии. Вся эта часть биографии являлась чистой выдумкой, и опять же следствием не проверялась.
В доказательство этого приведем несколько фактов. Воронежского института до 1951 года в природе не существовало. Лиц осужденных в это время ни под фамилией Шило, ни Гаврин, ни Таврин по учетным данным НКВД не было. Попасть на работу в прокуратуру и в трест «Уралзолото» без спецпроверки органов было невозможно. А если бы она проводилась, поддельные документы фигуранта обязательно бы всплыли.
Дальше из допроса диверсанта следует, что 14 июля 1941 года Пётр Таврин был призван в 28-й запасный стрелковый полк РККА на должность командира хозяйственного взвода. Зачисление на офицерскую должность фигурант объяснил тем, что в 1936 году окончил Московский институт цветных металлов и золота, хотя на одном из допросов уверял, что проучился в нем только два года. Там же он прошел и высшую вневойсковую подготовку, что позволило ему надеть офицерские петлицы. Однако данных в архивах НКО СССР о присвоении ему первичного командирского звания нет. К тому же два года обучения в вузе не позволяли студенту получить законченное военное образование, это было невозможно ни под каким видом.
Первая легализация Таврина на фото в форме лейтенанта Красной Армии.
На фронте с февраля 1942 года Таврин служил офицером за штатом в интендантском отделе штаба 359-й стрелковой дивизии, потом занимал должность командира транспортной роты полка. В мае был назначен командиром пулемётной роты 1196-го стрелкового полка 359-й стрелковой дивизии 30-й Армии Калининского фронта. На фронте отличился в боях, за что был представлен к ордену Красной Звезды, заменённому при утверждении на медаль «За отвагу», был представлен и ко второй награде, но награды не получил. 29 мая 1942 года Таврин якобы был вызван к уполномоченному Особого отдела 1196-го стрелкового полка капитану Васильеву, который поинтересовался, почему он сменил фамилию Шило на Таврин. После разговора Шило понял, что его могут арестовать и привлечь к суду как беглого преступника, и решил перейти на сторону немцев. 30 мая Таврин с двумя солдатами был послан в разведку на две недели (с 30 мая по 12 июня) в районе Ржева. Сказав, что ему нужно по нужде, отлучился от солдат, после чего подобрал на траве немецкую листовку, призывающую красноармейцев сдаваться в плен. Листовка послужила пропуском: Таврин сдался первым попавшимся немецким солдатам и перешёл на сторону врага.
Фронтовая жизнь Таврина также не проверялась следователем. Хотя последний штрих в этой легенде поставили «нерадивые» писари воинских частей, в которых якобы служил Таврин. Так, в учетных документах 28-го запасного стрелкового полка и 21-й запасной стрелковой бригады имеется запись о призыве Петра Ивановича Таврина 14 июля 1941 года в Нежинском районе Черниговской области, из которого он якобы и был родом. Однако, ни в селе Бобрик, ни в хуторе, Нежинского района никогда никаких Тавриных отродясь не было. В наградных документах 359-й стрелковой дивизии и в учетах безвозвратных потерь Красной Армии местом призыва Таврина фигурирует Ленинский РВК Горьковской области. Нашелся еще один документ, который напрочь перечеркивает вышеизложенные о месте призыва Таврина. Секретным приказом Главного управления кадров Вооруженных Сил СССР от 16 сентября 1946 года №02197 Петр Иванович Таврин в числе других офицеров, призванных в Саратовской области, исключался из списков как пропавший без вести в 1942 году. Помимо этого, в 11-м томе вышедшей в 1997 году Книги Памяти Саратовской области, составленной по данным местных военных комиссариатов, мы без труда находим лаконичную запись: «Таврин Петр Иванович. Лейтенант, командир взвода, 1196-й сп. Пропал без вести май 1946». Год пропажи без вести указан явно ошибочно, однако остальное свидетельствует о наличии в Саратовской области документов о призыве фигуранта нашей аферы.
Не утомляя читателя дальнейшими подробностями «биографии» нашего фигуранта, отметим лишь одно. На лицо типичная легенда, разработанная на скорую руку для заброски зафронтового агента-разведчика, с целью внедрения в структуры противника: разведшколу, коллаборантские формирования, оккупационную администрации и т.д. и т п. При этом, сотрудники, готовившие легенду, учитывали возможность противника проверить ее лишь поверхностно в последние годы жизни фигуранта, отсюда и не уделяли внимание его довоенному периоду жизнедеятельности. Поэтому и получилось, что фигурант в одно и то же время якобы и учился в юридическом институте, и проходил курс в институте цветных металлов и золота, и пребывал в бегах. А уж со сменой фамилии, совсем конфуз. Ибо Тавриным он стал лишь в 1940 году, а все остальные документы на эту же фамилию, датированные раньше.
В подтверждение нашей версии, отметим, что в Свердловских документах Таврина имеется запись, датированная 1940 годом об окончании школы особого назначения УПО. Данная школа сначала относилась к НКВД СССР, затем к СМЕРШу, и готовила диверсантов. Это свидетельствует о принадлежности Таврина в предвоенный период к негласному аппарату госбезопасности. Курсанты школ особого назначения подбирались из проверенных людей, получали допуск к секретной и совершенно секретной информации, а выпускники этих учебных заведений уже не принадлежали себе. Они обязаны были жить под легендами, ежегодно проходить секретные учебные сборы и в любой момент ждали сигнал о мобилизации или переходе на нелегальное положение. После начала войны выпускники партизанских и диверсионных школ стали цениться на вес золота. Их разыскивали и срочно зачисляли в кадры либо госбезопасности, либо военной разведки, поэтому факт направления выпускника ШОН УПО в тыловой полк может свидетельствовать или об отсутствии доверия к нему, или о прохождении им некоего этапа легендирования перед заброской в тыл противника. Таким образом, с высокой долей достоверности можно утверждать, что именно Таврин являлся никем другим, а сотрудником советской спецслужбы, заброшенным в тыл противника.
Следующее действующее лицо авантюры – вторая жена главного героя, радистка — Шилова (в девичестве Адамчик) Лидия Яковлевна. Родилась она в 1922 году в Пскове. После окончания девяти классов школы и курсов она работала бухгалтером в жилищном управлении города. Выйдя замуж, приняла фамилию Шилова.
Лидия Адамчик.
Лидия Шилова.
После оккупации города для обретения средств к существованию Лидия мыла посуду и шила для немцев, а потом была принудительно отправлена на лесозаготовку. Там ее и заметил Таврин, фактически спас ее от изнурительного труда, за что женщина была ему безмерно благодарна и абсолютно верна. Через две недели после знакомства они поженились, и Таврин устроил ее на работу в «Цеппелин. На первых порах она являлась всего лишь вольнонаемной гражданской служащей, ее обязанности состояли исключительно в печатании на машинке не секретных документов. Насколько можно заключить из имеющихся материалов, устроил ее на эту должность Краус, скорее всего, по просьбе Таврина.
Молодожены – Таврин и Шилова.
Вступление в новый брак изменило все. В августе 1944 года по рекомендации мужа СД привлекла Лидию к сотрудничеству в качестве его помощницы и в ускоренном порядке обучала работе на агентурном радиопередатчике. Шилова оказалась бесперспективной радисткой и не только медленно вела прием и передачу, но и вообще крайне неуверенно устанавливала связь. Да и обучение ее длилось менее месяца, а за этот срок качественно подготовить оператора агентурной радиостанции невозможно даже из талантливого курсанта.
Шилова в обществе германских офицеров.
Впоследствии на допросах Лидия показала, что готовили ее всего 16 дней — крайне мало для оператора агентурного радиопередатчика. Когда за 2 часа до вылета в советский тыл ей предложили принять проверочную радиограмму из Берлина, женщина справилась с этой задачей лишь наполовину, остальное за нее сделали сами специалисты «Цеппелина». Выход Шиловой в эфир в условиях действовавшего в СССР жесткого радиоконтроля был почти равносилен самоубийству, что немцы прекрасно понимали. Но, несмотря на эту практическую бесполезность, они с готовностью пошли на отправку Лидии с мужем. Возможно, потому, что СД изначально не надеялась услышать в эфире ее передатчик, а совместная заброска была одним из выдвинутых Тавриным условий?
Шилова в форме младшего лейтенанта. Красной Армии.
Хайнц Пауль Отто Грэфе — оберштурмбаннфюрер СС, руководитель группы VI-С «Восток» СД-аусланд, сотрудник Главного управления имперской безопасности. Юрист по специальности, с 1933 года присоединился к Штурмовым отрядам (СА) и студенческой группе организации «Стальной шлем», затем зачислен в СС. С 1936 года заместитель руководителя гестапо в Киле. С ноября 1937 года стал начальником гестапо и абшнита СД в Тильзите. В апреле 1939 года был повышен до штурмбаннфюрера СС. После начала Польской кампании Грэфе стал начальником айнзацкоманды 1 в составе айнзацгруппы V. В начале 1940 года Вальтер Шелленберг назначил Грэфе уполномоченным VI управления РСХА (заграничная служба СД) в балтийских странах. В конце 1941 года разработал план по политическому разложению Советского Союза. С марта 1942 года по приказу Генриха Мюллера возглавил особый отдел C/Z VI управления РСХА. Здесь ему было поручено создать организацию «Цеппелин», которую с июля 1942 года непосредственно и курировал. Дважды встречался в агентом Шило-Тавриным для придания афере значения особой важности. Погиб в автокатастрофе 25 января 1944 года в возрасте 35 лет.
Хайнц Грэфе.
Отто Краус – штурмбаннфюрер СС, начальник главной команды «Руслан Норд» «Цеппелина». До войны проживал в Риге, член организации «Айзсарги». По специальности архитектор. С 1939 года — сотрудник РСХА. Отвечал за репатриацию балтийских немцев из Латвии и сам эмигрировал в Германию, получив в январе 1940 года чин штурмбанфюрера СС. С августа 1941 года — начальник зондеркоманды СД в Гатчине. Руководитель разведывательного органа СД Фельдпост № 28344 при отделе «Руссланд-Норд», а с августа 1943 года возглавлял главную команду «Цеппелина» «Руссланд Норд» и отвечал за руководство специальными и разведывательными операциями СД-аусланд по всей оккупированной территории Прибалтийских республик, Белоруссии и части РСФСР к северу от административной границы с УССР. Курировал подготовку агента Шило-Таврина, «накачивал» дезинформацией, В конце 1944 года назначен начальником отдела 6-Ц РСХА. В марте 1945 г. вместе с персоналом Цеппелина-Норд выехал в Плотцен. Умер в 1981 году.
Отто Краус.
Павел Петрович Делле (псевдоним Ланге – «Длинный») латышский коллаборант, сотрудник германской военной разведки, зондерфюрер. С 1940 года он значился в розыскных списках НКВД как антисоветски настроенный элемент. Ему удалось скрыться от июньской депортации 1941 года. После оккупации Латвии добровольно поступил на службу в германские карательные подразделения. Принимал личное участие в расстреле мирных граждан в Риге, затем возглавлял зондеркоманду в Красногвардейске, откуда перешёл в отдел 1-А Цеппелин-Норд. Исполнял обязанности инструктора по стрельбе и переводчика. В 1943-1944 годах участвовал в подготовке диверсантов для заброски в тыл Красной Армии. Лично руководил подготовкой Шило-Таврина. В мае 1945 г. находился в Чехословакии, откуда перебрался в американскую зону оккупации. В январе-феврале 1948 г. вместе с семьей выехал в США.
Таврин с Делле.
Продолжение сюжета
Поскольку выше мы упоминали, что в обвинительном заключении были упущены многие моменты сюжета нашей авантюры, а другие вольно придуманы следствием, необходимо в нашем изложении устранить эти недостатки.
И так, неоспоримым фактом является то, что в ночь с 29 на 30 мая 1942 года старший лейтенант Таврин перешел в расположение германских войск. Поскольку переход обеспечивался спецслужбой, документальное оформление исчезновения Таврина в дивизии было оформлено донесением о безвозвратных потерях 359-й сд №0301 от 18 августа 1942 года, и гласит, что командир роты старший лейтенант Таврин пропал без вести 12 июня 1942 года. Согласно же действующему порядку должно было быть составлено на следующий день. Причиной такой небрежности, можно объяснить очень просто. Записали тогда, когда потребовали, ведь Таврин реально только числился в списках. Причем эта запись уже ничего не значила для проведения операции спецслужбы. И только в одном случае, если бы немцы провели экспресс вербовку Таврина, и вернули обратно, своевременная запись о пропаже офицера могла бы испортить все дело. Поскольку такого не случилось, запись о без вести пропавшем офицере была важна только реальной жене Таврина для получения финансовых выплат.
Совокупность рассмотренных фактов и документов, позволяет предположить, что переход Таврина являлся операцией по заброске агента, проведенной либо 4-м отделом НКВД СССР, либо 4-м отделом УНКВД по Калининской области с использованием возможностей разведуправления Калининского фронта и отчасти в его интересах. Похоже, что дальнейшее развитие событий оказалось для советской контрразведки совершенно неожиданным.
Из немецких протоколов допросов известно, что Таврин дал достаточно искаженные данные о положении на фронте, занимаемой его дивизией, планируемом наступлении, заниженных нормах питания войск, и сообщил дезинформацию о поставках ленд-лиза через Иран, данные о которых не то, что пехотному лейтенанту, но далеко не всем работникам Генштаба могли быть известны. Из чего следует вывод, что Таврина «заряжали» на достаточно высоком уровне спецслужбы, если запускали «дезу» стратегического значения. Именно иранская «деза» и могла вывести перебежчика Таврина на более высокий уровень Абвер. Непонятно на что «купились» немцы, ведь дезинформация Таврина была краткосрочной, ложность которой должна была выявиться вскоре. Не может не возникать и вопрос: а на что рассчитывал перебежчик или пославшие его руководители? В конце концов, 15 июля Таврин попадает в офицерский лагерь Лётцен, где находился по конец октября 1942 года. Здесь германская контрразведка на раз расколола легенду Таврина, а СД осуществила перевербовку.
По данным трофейной «зеленой карты», 3 ноября 1942 года Таврин прибыл из Лётцена в офлаг ХIII-D (Хаммельбург). В учетной карте, заполненной со слов Таврина, уже было много информации, которая должна была показаться ценной для немцев, хотя она и не соответствовала действительности. Речь идет о родственниках Таврина, месте их жительства, его звании, роде занятий и т.д.
«Зеленая карта» Таврина в офлаге ХIII-D.
Следующая «зеленая» лагерная карта составлена в шталаге ХVII-В в Гнайксендорфе, Австрия, где военнопленный №8105 пребывал с 16 декабря 1942 по 4 января 1943 года. Интересно то, что в лагерь Таврин попал не из офлага ХIII-D, а из АСТ-ХVII, отдела разведки расположенного в Вене. Там он пробыл свыше месяца, и чем занимался не известно. Верить же показаниям Таврина не имеет смысла, поскольку они противоречат немецким документам. С другой стороны, в протоколах допросов подписанных Тавриным приводятся такие вымышленные факты, о которых он не мог бы знать вообще, а отголоски о них дошли в СССР лишь в 1946 году. Следовательно, их в протокол вносили следователи, для придания ему пущей важности, а подследственный их просто подписывал. К слову, весь этот бред следователя в обвинительное заключение не попал.
«Зеленая карта» Таврина в шталаге ХVII-В.
С февраля по август 1943 года Таврин находится в офлаге ХIII-D, откуда якобы он бежал 22 февраля и был пойман 8 августа 1943 года. Что скрывается под этой записью неизвестно, где находился в это время и чем занимался Таврин, так же неизвестно. Но с августа 1943 года он получает статус агента со снятием с учета военнопленных. В обычных случаях такого военнопленного перевели бы в лагерь смерти, в лучшем случае, в худшем – расстреляли. С этого момента немецкая сторона в отношении Таврина начала «чудить», подобно советской при подготовке его легенды.
В конце августа 1943 года оберштурмбаннфюрер СС Хайнц Грэфе — руководитель группы VI-С «Восток» СД-аусланд — вызывает к себе в Берлин ничем не приметного Таврина, и якобы предлагает работать в советском тылу. Подобный визит к столь высокопоставленному чиновнику спецслужбы мог объясняться двумя причинами. Либо оберштурмбанфюрер сошел с ума, либо затевалась крупная игра с перевербованным и проверенным агентом-двойником. Грэфе одобрил план покушения на Сталина, якобы составленный Тавриным, и отправил Таврина проходить подготовку в Псков под руководством начальника главной команды «Норд» «Цеппелина» майора Отто Крауса. Поверить в эту фантастику можно лишь при одном условии, никакого покушения немцы не планировали. Им нужно было забросить двойного агента с какой-то своей целью на достаточно высокий уровень советской контрразведки. Подтверждением этого служит и то, что в трофейных документах нет даже и упоминания об «операции века», в то время когда более мелкие детально документированы. Кроме того, на допросах Таврин показал осведомленность о планах «Цеппелина» на ближайшее будущее, о которых ему рассказал Краус. Также Таврину, якобы случайно показали несколько групп диверсантов, забрасываемых в советский тыл, выболтав район их действия – регионы Волги и Камы. Ну, прямо не разведцентр, а какой клуб любителей бабочек.
Подготовка Таврина, в отличие от обычной практики немецких спецслужб, напоминала курортный тур, причем без какого-либо режима секретности, что походило на полный идиотизм майора Отто Крауса, отвечающего за это. Таврин совершенно свободно передвигается по Пскову, Риге и Берлину. В германской столице организовывается его свадьба с Шиловой. Будущему террористу выделили служебную машину, которая возила его по Пскову. Складывается впечатление, что Таврина специально показывали возможной советской разведке, не особо скрывая цель его задания. Правда в январе 1944 года Таврину в Рижском госпитале делают косметическую операцию: под наркозом имитируют шрамы осколочного ранения живота и правого бедра в подтверждение легенды, что он был тяжело ранен и находился на излечении в госпитале.
Таврин и Шилова с сопровождающим около выделенного им автомобиля.
По словам Таврина в программу его подготовки входила стрельба, физическая подготовка, разработка легенды, соответствующих документов и экипировки. Другими словами никто его ни к чему не готовил. Агента сфотографировали в капитанском мундире с внушительным комплектом наград, в числе которых были ордена Красной Звезды и Александра Невского, размещенные на левой стороне груди. Фотография Таврина делалась отнюдь не на память, ее использовали для фабрикации фальшивой газетной вырезки с заметкой о присвоении агенту звания Героя Советского Союза. Между тем уже более года действовал Указ Президиума Верховного Совета СССР от 19 июня 1943 года «Об утверждении образцов и описания лент к орденам и медалям СССР и правил ношения орденов, медалей, орденских лент и знаков отличия», вводивший порядок ношения орденов, имеющих форму звезды, на правой стороне груди, а имеющих форму круга или овала — на левой. Об этом старом уже «новшестве» в «Цеппелине» не могли не знать, тем более, что в трофейных документах после войны советские контрразведчики нашли специальное инструктивное письмо по этому поводу. Да и советских пленных у немцев было предостаточно, чтобы усвоить эту премудрость. Но «Цеппелин» зачем-то «прокалывался».
Агент в капитанских погонах с неправильно расположенными орденами.
Сфальсифицированная вырезка из газеты «Красная звезда» с той же фотографией.
Агент в майорских погонах на удостоверении с правильно расположенными наградами.
Интересно, что на фотографии Таврина в майорской гимнастерке с наградами на груди, вклеенной в «Цеппелине» в фальшивое служебное удостоверение «майора Таврина», награды расположены правильно. В тоже время, немцы почему-то не прикрепили на погоны, и Таврина и Шилова эмблем рода войск. Это даже не прокол, а явно демаскирующий агентов признак.
И еще о фотографиях. Каким-то образом советской контрразведке попала целая галерея фотографий Таврина с Грайфе, которого многие исследователи путают с самим начальником «Цеппелина» Грэфе. При этом снимки оказываются приобщенными к делу в 1951 году в качестве вещественных доказательств, хотя в списке предметов, изъятых у Таврина в ходе личного обыска 5 сентября 1944 года, фотографии, отсутствуют. Вопрос о их фальсификации самим следствием не вызывает никаких сомнений.
Снимки агента с Георгом Грайфе — начальником отдела «А» главной команды «Руссланд Норд», принимавшим участие в подготовке Таврина.
Появление этих фото в деле Таврина ничего не доказывает, но их наличие могло бы скомпрометировать Грайфе, который к тому времени стал сотрудником Федеральной разведывательной службы (БНД) ФРГ.
Тренировки Таврина на стрельбище.
Возвращаясь к некоторым аспектам подготовки, обращает на себя внимание два странных обстоятельства. Имеющиеся фотографии во всех случаях зафиксировали Таврина в моменты обучения стрельбе из пистолета ФН «Браунинг» ХП, тогда как среди привезенных им в СССР образцов оружия его не было. Агента учили езде на немецком мотоцикле «Цундап», а в советский тыл забросили с мотоциклом М-72. Почему его учили обращаться с техникой и вооружением, не входившим в экипировку, остается необъяснимым. В любом случае такой непрофессионализм в подготовке важнейшего агента не имеет аналогов.
Документальное обеспечение операции весьма впечатляет в отрицательном смысле. Вспомним, что сверх важный террорист забрасывается в тыл Красной Армии с документами на имя Петра Ивановича Таврина, то есть под тем же именем, под которым он пропал без вести два с половиной года назад. Но немцев, редко допускавших раскрытие подлинных фамилий рядовых курсантов разведшколы, данное обстоятельство почему-то вовсе не смутило. Это можно было бы отчасти понять, если бы такой ход совершался с целью использования подлинных документов перебежчика, однако в легенде Таврина, помимо имени, ничто не совпадало с фактами его биографии. Более того, 40 изъятых у террориста бланков документов были изготовлены от имени ОКР «СМЕРШ» 359-й стрелковой дивизии, то есть именно того соединения, в котором о пропаже без вести бывшего командира пулеметной роты 1196-го полка Таврина знали точно. Ряд документов имели настолько явные признаки фальсификации, что распознать их мог любой рядовой милиционер. Например, удостоверение Шиловой имело 5 грамматических ошибок, причем даже в самом названии. Придуманный гриф «секретно» на удостоверении мог повергнуть в шок любого патрульного. Еще с десяток ошибок в номерах документов, названиях должностей и т.д. говорили о явном желании «Цеппелина» как можно скорее сдать фигурантов в руки советской контрразведки.
Удостоверение Шиловой.
Оборудование для подделки печатей из экипировки агента.
Печати и штампы из экипировки агента.
Бланки различных документов, изъятые у немецкого агента Шило (Таврина).
Абсолютное непонятным было участие в операции недоученной радистки Шиловой. Связь Таврину априори была не нужна. А квалификация Шиловой могла лишь способствовать обнаружению диверсионной группы. И уж если все ранее описанные «проколы» не позволили группе попасть в руки советской контрразведке, то наличие такой радистки могло гарантировано это сделать. В общем, будем считать Шилову последней надеждой «Цеппелина» засветить террористов.
Награды и документы на них из экипировки агента.
Отдельного разговора заслуживают награды, повешенные «Цеппелином» на гимнастерку Таврина. В данном случае речь идет не о нарушении установленного порядка их ношения, а о самом комплекте наград. СД не только переборщила с набором регалий, совершенно не характерных для офицера военной контрразведки, каковым, согласно документам, являлся «майор Таврин», но и явно демаскировала его, ибо такой набор был не у всякого командующего фронтом.
Известно, что никакую диверсию или теракт нельзя устроить без соответствующей экипировки. И действительно Таврину предоставили, с точки зрения обывателя, передовое оснащение: портативный гранатомет скрытого ношения с кумулятивными гранатами, радиомину, пистолетные патроны с отравленными пулями. Но так ли эффективно было это оснащение.
Гранатомет с боеприпасами и источником питания.
Радиоуправляемая мина.
Начнем с мины. Изделие действительно достаточно серьезное, хотя и отнюдь не уникальное, по виду содержавшее не менее пятисот граммов взрывчатки. Взрыв ее в закрытом помещении, безусловно, повлек бы за собой значительные разрушения и человеческие жертвы. Однако очевидно и то, что в непосредственной близости к объекту покушения, например, к столу президиума в зале торжественных заседаний, установить бы ее вряд ли удалось. К тому же даже в случае успешной установки пробыла бы она там недолго. До начала любого мероприятия с участием членов Политбюро ЦК ВКП (б) помещение, в особенности стол президиума, осматривали саперы с миноискателями и специально обученными собаками и химики с газоанализаторами. После проверки зал опечатывался и брался под охрану. Как видим, рассчитывать на минирование в непосредственной близости к объекту покушения не приходилось. А при удалении мины хотя бы в 10 метров надежное поражение объекта совершенно не было гарантировано. Более того, ее взрыватель, как выяснилось впоследствии, имел довольно ограниченный срок годности, по истечении которого все взрывное устройство подлежало уничтожению. В общем, это оружие из экипировки Таврина было бесполезным для выполнения поставленной задачи.
Гранатомет «Панцеркнакке», что в переводе означает взломщик сейфов, именуемый экспертами как «устройство для отстрела 30-мм выстрелов с фугасной гранатой кумулятивного действия» подходил для теракта, как корове седло. Напомним, что решающим показателем эффективности кумулятивного боеприпаса является его заброневое действие, то есть способность тем или иным способом поразить находящихся в машине людей. Кумулятивные боеприпасы времен Второй мировой войны поражали экипаж бронированной машины кумулятивной струей, брызгами расплавленного металла и могли вызвать баротравму в закрытом объеме. В нашем случае последним фактором по причине ничтожной величины заряда 30-мм гранаты можно пренебречь. Однако и два первых фактора не были особенно страшны пассажирам бронированного лимузина, если только те не оказывались непосредственно на пути струи. Следовательно, для достижения поставленной цели стреляющему надо было попасть не просто в машину, а именно в то ее место, где сидел бы Сталин, т.е. в боковую проекцию заднего или переднего дивана.
Крепление гранатомета на теле.
Лишенный прицельных приспособлений гранатомет наводился в цель поворотом предплечья, на котором была закреплена кожаная манжета с жестко зафиксированным стволом. Сразу же отметим несостоятельность утверждений о способности гранатомета поражать цели на удалении до 300 метров, Скорее всего, граната действительно летела на это расстояние, но существует разница между понятиями «дальность полета боеприпаса», «прицельная дальность» и «эффективная дальность огня». А в рассматриваемом случае понятие прицельной дальности не существовало в принципе, поскольку прицельных приспособлений гранатомет не имел. Учитывая неизбежное рассеивание реактивных гранат и движение цели иллюзорность надежды на уверенное поражение намеченной цели, хотя бы с 5 метров, становится очевидной. Вторым вариантом использования гранатомета назывался выстрел по трибуне во время демонстрации на Красной площади. Это еще более фантастично. Прежде всего, осколочно-фугасное действие кумулятивной гранаты с крайне незначительным зарядом взрывчатого вещества и без готовых убойных элементов ничтожно. А вероятность попадания по трибуне с расстояния, заведомо исключающего прямой выстрел, вообще пренебрежимо мала.
Вызывает удивление наличие у Таврина солидного боекомплекта из девяти гранат. Неужели немцы предполагали возможность перезаряжания и вторичного выстрела в случае промаха по лимузину Сталина? Четыре машины охраны вряд ли позволили бы ему сделать это. Тем более, что для перезаряжания надо было снять кожаное пальто или хотя бы сдвинуть назад его рукав, одной левой рукой вставить в ствол новый боеприпас и подключить его к электрическому разъему для воспламенения. После эксперимента в СМЕРШе время на перезарядку определили в 3 минуты. При этом не исключено, что Таврину пришлось бы превозмочь последствия контузии и ожога кисти правой руки продуктами сгорания вышибного заряда, от которых его вряд ли спасала кожаная манжета. Откровенно говоря, при взгляде на систему крепления гранатомета к предплечью трудно отделаться от ощущения, что в период подготовки в «Цеппелине» Таврин вообще не стрелял из него, уж очень травмоопасным выглядит это боевое средство. Между тем испытания эффективности оружия проводились советскими экспертами по двум плитам танковой брони толщиной 15–17 мм и 30–32 мм в практически тепличных условиях: с расстояния вначале 2,5 метра, а затем 4,7 метра. Из четырех выстрелов в двух случаях гранаты не взорвались.
Остальное вооружение террористов тоже заставляет задуматься. В первую очередь неясно предназначение двух охотничьих ружей, изъятых в мотоцикле, на котором ехали Таврин и Шилова. О пистолетах, как оружии террориста и говорить не будем. Да и вообще вся затея с транспортировкой силами двух агентов такого количества боевого снаряжения выглядит детской игрой.
Следует отметить, что Таврин и не собирался заниматься выполнением поставленного задания. Во время бегства на мотоцикле из самолета он «забыл» и гранатомет с миной, и рацию, но зато прихватил с собой багаж со своими личными вещами и чемодан Шиловой с одеждой. Отсюда следует, что они, скорее всего, собирались «залечь на дно», благо имевшиеся с ними деньги и документы это позволяли.
Задержание террористов произошло случайно, патрульной милицией, и Таврин, наверное надеясь на свою былую связь с НКВД, не оказал никакого сопротивления. А после выяснения фиктивности его документов, признался, что он является немецким агентом. Дальнейший путь агентов и ведение следствия изобилует не меньшими странностями, нежели были описаны выше. Во-первых, Сталину доложили о задержании террористов лишь 30 октября. Видимо «силовики» Берия, Меркулов и Абакумов вырабатывали сценарий дальнейших действий, что бы в процессе расследования получить максимум дивидендов, не подставившись самим. Во-вторых, задержанных доставили в отдел по борьбе с бандитизмом НКВД СССР, который имел к борьбе со шпионами, такое же отношение, как пятое колесо к возу. В тоже время действовал совместный приказ «силовиков», предписывающий перспективными разведчиками противника заниматься ГУКР СМЕРШ с целью проведения «радиоигр».
Как и предполагали в «Цеппелине», со временем допрос террористов проводили весьма высокопоставленные работники: начальник ОББ НКВД СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга Александр Михайлович Леонтьев, заместитель начальника 2-го (контрразведывательного) управления НКГБ СССР комиссар госбезопасности 3-го ранга Леонид Федорович Райхман и начальник 3-го отдела «СМЕРШ» (розыск агентуры противника в тылу Красной Армии и ведение радиоигр) полковник Владимир Яковлевич Барышников. Начавшие следствие начало документировать показания Таврина, исключительно в русле легенды советской контрразведки перед заброской его в немецкий тыл. Очевидно, было решено «играть» перебежчика Шило, изъяв из показаний принадлежность Таврина к советской спецслужбе. Но как не старались следователи цензурировать протоколы допросов, из них все равно лезли детали довоенной жизни Таврина, не позволяя выстроить истинную жизнь перебежчика-предателя. Неизвестно, как мотивировали Таврина, но всю чушь следователей в протоколах допросов он подписывал. О деятельности самого «Цеппелина» Таврин ничего нового не сообщил, поэтому в оперативном плане никакой ценности для советской контрразведки он не представлял. «Деза» же, полученная в СД и добросовестно пересказанная Тавриным, также не вызвала особо интереса контрразведчиков, поскольку планы «Цеппелина» на этом этапе войны уже не могли быть осуществлены, и не представляли какой-либо угрозы для советской стороны. Однако она была скрупулезно задокументирована, и в последующем показана в отчетах «титанической работой». Таким образом, в протоколы допросов попали сведения как подготовленные СД в качестве дезинформации, так и придуманные советской контрразведкой в своих целях: легализации агентурных данных, приукрашивания отчетов, привлечения к делу лиц, не имевших к нему отношения и т.д. и т.п.
Подводя итог данной главе, мы уже можем с большой степенью достоверности сформулировать цель операции, проводимой «Цеппелином». Поскольку ни подготовка, ни снаряжение, террористов не позволяли реально выполнить задекларированную задачу, Таврину предстояло лишь слить закачанную дезинформацию. Как в случае провала, так и в случае успеха операции, «Цеппелин» как организация оставался в выигрыше, поскольку демонстрировал перед своим берлинским руководством работу над сложными задачами. Кроме того, вольно или невольно, провал террористов вынуждал бы советских контрразведчиков более плотно заниматься вопросами вокруг охраны Сталина, поиском предателей и агентов, тем самым ослабляя внимание на других участках. Демонстрируя нерадивую подготовку террористов, СД расслаблял советскую контрразведку, подкидывал ложные признаки выявления своих агентов. И наконец, «возвращая» советского разведчика назад, СД показывал, тщетность и бесперспективность подобных операций с советской стороны.
Затянувшийся финал
Таврин имел все основания рассчитывать на снисхождение советской контрразведки, поскольку он хоть и не выполнил задание, но вернулся с «кучей» разоблачительной информации о «Цеппелине». А согласие вести радиоигру с немцами, должно было сгладить прошлую вину и его жене – Лидии Шиловой. Однако их судьба уже однозначно была решена Берией, Меркуловым и Абакумовым, когда они подписали совместную докладную записку Сталину 30 октября. Не имея в своих сетях «крупной рыбы» противника, силовики решили таковую сделать с Таврина и Шиловой.
Поскольку подследственные дали согласие на радиоигру, следствие приостановили по оперативным соображениям. Начавшаяся 27 сентября 1944 года радиоигра «Туман» (первоначально «Семейка») с использованием радистки Шиловой имела формальный характер с советской стороны и понимание сути происходивших событий — с немецкой. Собственно еще не начавшись, она уже была провалена советской контрразведкой. Беглый анализ содержания полученных из «Цеппелина» радиограмм не оставляет сомнений в том, что немцы раскрыли замысел СМЕРШа и решили подыграть ему, то ли в стремлении продлить жизнь своих агентов, то ли вообще по свойственной любому разведчику привычке попытаться самому ввести противника в заблуждение. Радиоигра велась почти до окончания войны и советской контрразведке не дала ровным счетом ничего. Хотя, после войны, в мемуарной литературе смершевцы «соловьем заливались» об удачной операции, правда, не приведя ни одного факта, чего они от нее добились. В целом же радиоигра устраивала обе стороны. В «Цеппелине» поддерживали связь и ради замечательной возможности красиво отчитаться перед Берлином. А в Москве также демонстрировали руководству свою важность и нужность. Все делали вид, что не понимают реального положения дел, все были крайне довольны.
Следствие по делу длилось с превышением всех мыслимых и даже немыслимых сроков: с 5 сентября 1944 по 25 декабря 1951 года, то есть свыше семи лет. И при этом велось крайне небрежно. Закон того времени отводил на предварительное следствие всего два месяца. Судя по материалам дела, следствие так и не идентифицировало личность подследственного. Так и неизвестно кто он: Шило, Таврин или третье лицо. Не исследованы обстоятельства инкриминировавшихся ему довоенных хищений и растрат. Не исследованы обстоятельства получения подследственным документов на чужую фамилию. Не исследованы обстоятельства побегов подследственного из-под стражи. Не исследованы обстоятельства его пребывания на фронте, не вскрыты факты безобразного ведения учета в 359-й стрелковой дивизии и 1196-м стрелковом полку, а также и в 21-й запасной стрелковой бригаде. Не исследованы обстоятельства перехода Таврина к противнику. Подследственному не вменены в вину растраты, побеги из-под стражи, подлог документов, проживание по подложным документам, двоеженство и ряд других преступлений, в аналогичных случаях всегда присовокуплявшихся к основному обвинению. Отметим, что вышеизложенные вопросы совершенно не заинтересовали и суд. Однако, подобная «халатность» вполне объяснима, если считать что Таврин изначально был агентом НКВД. Ведь тогда все невыясненные вопросы относятся к созданной чекистами легенде агента.
Так почему так долго тянулось следствие? Министерство государственной безопасности СССР должно было закончить его еще после прекращения радиоигры и подготовить в инстанции справку о содействии подследственных оперативным мероприятиям контрразведки с просьбой учесть ее при назначении наказания. Но, именно в данном случае это было невозможно. Ни генерал-полковник Абакумов, ни кто-либо из его заместителей никогда и ни при каких обстоятельствах не рискнули бы ходатайствовать об амнистии или даже об облегчении участи людей, обвинявшихся в подготовке покушения на самого Сталина, пусть даже оно и было всего лишь фикцией СД. А без такого документа суд гарантированно вынес бы Таврину и Шиловой смертный приговор. Именно поэтому МГБ прекратило бессмысленную операцию «Туман» лишь в 1948 году. Это оставалось единственным безопасным способом продлить жизнь перевербованным агентам, которые на протяжении длительного времени честно старались быть полезными. Все это время подследственные содержались со скрытыми фамилиями во внутренней тюрьме МГБ.
Шило(Таврин) содержавшийся во внутренней тюрьме МГБ под № 35.
Шилова, содержавшаяся во внутренней тюрьме МГБ под № 22.
Не исключено, что Абакумов — единственный по рангу человек, обладающий возможностями, решил спасти супругов и додержать в тюрьме до изменения обстановки, а именно до периода после смерти старевшего Сталина, после чего отношение к ситуации могло стать принципиально другим. Однако в расчеты чекистов вмешался непредвиденный фактор, а именно опала и арест 12 июля 1951 года самого Абакумова, который стал заключенным №15. Преемник Абакумова – Игнатьев — не являлся карьерным чекистом, поэтому все «понятия» и «непонятки» чекистов были ему «по-барабану». В МГБ СССР прошли чистки, массовые аресты сотрудников, включая трех заместителей Абакумова. Заключенные №35 и №22 попали в поле зрения чистильщиков, следствие по делу которых все еще продолжалось. Но вот колеса юстиции неспешно повернулись, и 1 февраля 1952 года арестованные в 1944 году агенты предстали перед Военной коллегией Верховного суда СССР. Похоже, никаких справок или ходатайств из органов госбезопасности не поступало, и суд рассматривал дело, так сказать, в натуральном виде.
Любопытно, что все юридические процедуры совершались по отношению к неким Шило-Таврину П.И. и Шиловой-Адамчик Л. Я. Поскольку подследственные и осужденные никогда таких двойных фамилий не носили, то и обвинительное заключение, и приговор в отношении них юридически ничтожны. Впрочем, в рассматриваемое время вряд ли нашелся бы юрист, обративший внимание на подобную «мелочь». Процесс проходил с применением исключительного порядка расследования и судебного рассмотрения дела обвиняемых. Подсудимые частично признались в преступлениях, раскаялись и просили сохранить им жизнь, но безрезультатно. Петр Иванович Шило-Таврин был расстрелян 28 марта, а Лидия Яковлевна Шилова-Адамчик — 2 апреля 1952 года. В мае 2002 года Главная военная прокуратура отказала в реабилитации «по делу № Н-21098 в отношении Шило (он же Таврин) П. И. и Шиловой (она же Адамчик) Л. Я.».
Заключение
Заканчивая это сложное повествование, попробуем кратко резюмировать его. И так, советского сотрудника разведоргана НКВД с плохо отработанной легендой отправляют с заданием внедриться в какие-либо коллаборантские организации Третьего Рейха. Там он проваливается, его перевербовывают и с целью слива дезинформации возвращают обратно, залегендировав задачей покушения на Сталина. Руководство органов советской контрразведки, обнаружив провал своего агента, и не видя за ним достойной внимания информации о противнике, решает принять легенду о покушении на Сталина за основу, скрывает во время следствия принадлежность его к агентам НКВД. Следуя немецкой легенде, органы контрразведки отчитываются о пресечении попытки покушения на вождя. Агента и его помощницу ждет неминуемый расстрел. Однако, Абакумов, в силу солидарности с сотрудником органов, затягивая следствие, затеяв радиоигру с немцами, пытается сохранить агенту жизнь, но сам попадает под расстрел. Лишенного покровителя агента вместе с его помощницей женой-радистом расстреливают почти через 8 лет после задержания.
Суть двойной аферы заключается в том, что контрразведки обеих стран «играли втемную» агента НКВД, преследуя не интересы службы, а изображая титанический труд своих подразделений перед вышестоящим начальством. В итоге, распиаренная операция советской контрразведки о предотвращении мнимого покушения на Сталина, до сих пор ФСБ России не рассекречена, дабы не компрометировать «славную» работу спецслужб сфальсифицированным делом.
Напоследок подчеркнем, что нами изложена всего лишь одна из версий дела «Шило-Таврина», которая нам кажется наиболее близкой к истине. Подлинные же документы ее начала или до сих пор засекречены, или были уничтожены еще во времена Абакумова. Поэтому нет надежды на ее разгадку, а значит и на разоблачение данной аферы.
По материалам сайтов: https://ru.wikipedia.org; https://zn.ua; http://www.e-reading-lib.com; https://www.sb.by; https://kulturologia.ru. Литература: Игорь Ландер. Покушение на Сталина. Дело Таврина-Шило. – М.: Яуза, 2017.