Бактериальные инфекции, особенно на фронте у раненых военнослужащих, собирали свои жертвы тысячами, в лучшем случае оставляли людей без конечностей. Единственным спасением, и то далеко не всегда, было своевременное оперирование раненых, быстро эвакуированных с поля боя. Однако, в условиях боевых действий это было почти не реальным. Над разрешением этой проблемы бились ученые всего мира еще со времен Первой мировой войны. Опыты показали, что отдельны штаммы плесени типа Penicillium поражали бактерии, но выделить препарат в чистом виде, ни у кого не получалось. Это открытие произвел британский ученый Александр Флеминг в 1928 году, а через год официально известил об этом медицинское сообщество. Он же и назвал вещество, убивающее бактерии «пенициллином». Его работу продолжили ученые из Оксфорда Говард Флори и Эрнст Чейн. В 1940 году они выделили препарат в чистом виде и изучили его терапевтические свойства. 12 февраля 1941 года инъекция пенициллина впервые была сделана человеку. Пациентом Флори и Чейна стал лондонский полицейский, умиравший от заражения крови. После нескольких инъекций ему стало лучше, однако запас лекарства быстро закончился, и больной скончался.
Первооткрыватель пенициллина Александр Флеминг за работой.
В 1943 году Говард Флори передал технологию получения нового препарата американским ученым, которые наладили его массовое производство. С усовершенствованием метода производства и увеличения количества пенициллина соответственно снижалась его стоимость. Первые партии пенициллина продавались по цене 4,4 доллара за ампулу. Весной 1945 года цена упала до 1,03 доллара за ампулу, а уже в августе того же года продавали по 0,75 доллара за ампулу. В 1945 году Александр Флеминг, Говард Флори и Эрнст Чейн были удостоены Нобелевской премии по физиологии и медицине. Такова история пенициллина Союзников.
Ампулы с пенициллином. 1943 год.
Советская версия создания пенициллина
Создание «советского пенициллина» являлось предметом исключительной гордости СССР. При этом для советских граждан фактологию столь важного для страны события заменил талантливо написанный роман-трилогия Вениамина Каверина «Открытая книга» (1948-1956 гг.). Благодаря этому, до сих пор в создании бывших советских людей живет убежденность в независимой от иностранных ученых разработке пенициллина в стране. Эту веру подкрепляют статьи в Большой медицинской энциклопедии: во 2-м ее издании ровно одной строкой отмечается заслуга А. Флеминга, который всего лишь «обнаружил торможение роста стафилококка культуральной жидкостью плесени Penicillium notatum», а о его сподвижниках в создании препарата нет даже упоминания; в 3-м издании БМЭ дается несколько более развернутый рассказ, где есть упоминание и о Г. Флори с Э. Чейном, однако подчеркивается, что работы по пенициллину в Советском Союзе «были начаты в 1942 году независимо от английских ученых», а уже «в 1943 году было … организовано промышленное производство пенициллина», причем в сухом виде. Утверждается также, что советский пенициллин оказался гораздо активнее зарубежного. С легкой руки советских авторов население СССР обрело уверенность в том, что хитрые союзники не поделились не только рецептом изготовления, но и готовым пенициллином, и жизни наших солдат спасал исключительно пенициллин-крустозин З.В. Ермольевой.
Зинаида Ермольева.
Микробиолог Зинаида Ермольева в 1942 году занималась борьбой со вспышкой холеры и брюшного тифа в Сталинграде, где провела полгода. Собственно это и была ее специализация. В том же году вернулась в Москву, где возглавила работу по созданию пенициллина в стенах Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ). Первоочередной задачей ее команды стал поиск особого вида плесени, который можно использовать в качестве продуцента пенициллина. Согласно воспоминаниям сотрудницы лаборатории Тамары Балезиной, необходимый для производства грибок искали везде, где он только мог появиться: в траве, на земле, даже на стенах бомбоубежищ. Из собранных сотрудниками образцов выделяли грибковые культуры и проверяли их воздействие на патогенные бактерии стафилококка, которые умирают при контакте с антибиотиком.
Ампулы крустозина.
Вскоре, то есть еще в 1942 году, тестирование одного из образцов показало положительный результат, и уже в 1943 году в СССР запустили массовое производство первого отечественного антибиотика под названием «крустозин». Целебную плесень выращивали на поверхности питательного раствора, расположенного в специальной лабораторной посуде, напоминавшей широкие поддоны. Ученые называли их «матрасами». Производимое лекарство сразу испытали на нескольких тяжелых пациентах. Одним из первых, кого вылечили с помощью этого препарата, стал раненый в голень красноармеец с повреждением костей, у которого начался сепсис после ампутации бедра. Уже на шестой день применения пенициллина состояние безнадежного больного значительно улучшилось, а посевы крови стали стерильными, что свидетельствовало о победе над инфекцией.
Зинаида Ермольева на Прибалтийском фронте в окружении учёных и военных хирургов, 1944 г.
После успешного проведения испытаний ученые начали внедрение пенициллина в военно-медицинскую практику. Испытания на передовой было решено начать с наступательной операции в Прибалтике. В зону боевых действий Зинаида Ермольева отправилась осенью 1944 года. Появление нового лекарства стало настоящим прорывом в лечении. По данным историков и военно-медицинских экспертов, смертность раненых и больных с началом широкого применения антибиотиков в Красной Армии снизилась на 80%. Кроме того, после внедрения лекарства врачам удалось снизить количество ампутаций на 20–30%, что позволило большему количеству солдат избежать инвалидности и вернуться в строй для продолжения службы.
Об успешном применении лекарства рассказывала и сама Зинаида Ермольева одной из газет Ростовской области: «Больные с тяжелыми ранениями, с первого дня получавшие пенициллин, не имели осложнений — ни заражения крови, ни газовой гангрены. Наш препарат применялся также для лечения пневмонии, рожистых воспалений и других заболеваний».
В 1945 году в Советском Союзе начались испытания пенициллина, разработанного по западному образцу. Технология его производства была освоена НИИ эпидемиологии и гигиены Красной Армии под руководством Николая Копылова.
Что происходило на самом деле
Доступ исследователей к военным архивам открыл ранее засекреченные документы, которые опровергают сценарий, предложенный в советское время, и в первую очередь именно тезис о независимости советских разработок пенициллина. Правда, документы, касающиеся создания и организации производства пенициллина в стране, рассредоточены по нескольким фондам Государственного архива РФ, все они имеют гриф секретности, и во многих папках имеют большое количество анонимных «справок по пенициллину». Содержание этих справок не оставляет сомнения в отличной осведомленности руководства страны и здравоохранения о состоянии работ по пенициллину и его производстве в Англии и США. Информационные расхождения в справках и фактические ошибки говорят о том, что написаны они разными людьми, не всегда владевшими вопросом глубоко. Вероятно, многие из них составлялись из газетных и журнальных обзоров с последующим переводом. Справки информировали о работах проф. Г. Флори и Э.Чейна, сумевших извлечь пенициллин из плесени и получить его водный раствор, а также о разработке метода получения антибиотика в промышленных объемах. Указывалось на превосходство пенициллина над сульфопрепаратами. Руководству страны и Наркомздраву сообщалось, какое количество предприятий за рубежом занималось производством антибиотика в разные годы, каков был объем выпуска, а также стоимость пенициллина.
Одним из поставщиков информации являлась Миссия Союза Общества Красного Креста и Красного Полумесяца СССР в США. У ее сотрудников, помимо официальной задачи содействия организации помощи СССР, имелось и особое поручение: наблюдение и фиксирование ценной научной информации при посещении лабораторий, клиник, больниц, по выражению руководителя Миссии профессора В. Лебеденко, это были «глаза и уши» Наркомздрава. Менее ценная информация проникала в СССР вполне легальным путем, поскольку Госдепартаментом США разрешалось отправлять материалы, прошедшие военную цензуру. Но не статьи ученых! Однако, как свидетельствуют документы, этот запрет обходили. В. Лебеденко отправлял добытые научные статьи с дипломатической почтой, предупреждая при этом о соблюдении крайней осторожности при использовании их в СССР во избежание международного конфликта.
Создатель советского пенициллина З.В. Ермольева, находившаяся в постоянном контакте с Наркомздравом СССР, не могла не иметь доступа к данной информации. Более того, в некоторых отчетах из-за рубежа звучала конкретная просьба ознакомить З.В. Ермольеву с их содержанием. О своей осведомленности о зарубежных разработках она и сама открыто сказала в пору теплых союзнических отношений с Англией и США на совместном с иностранными учеными заседании Ученого медицинского совета 5 февраля 1944 года в Москве. Выступая сразу после Г. Флори, представлявшего иностранную делегацию, она сообщила буквально следующее: «Работа по пенициллину привлекла наше внимание потому, что автором этого препарата является Флеминг, являющийся также автором лизоцима, с которым наша лаборатория работала много лет….На препарат пенициллина мы обратили особое внимание с начала войны, когда появились работы Флори и Абрагама, когда мы получили сведения о методе очистки этого препарата и его клиническом применении». Более того, в ходе того же визита иностранные гости передали Зинаиде Виссарионовне целый ряд научных материалов о методах культивирования грибка, приготовления различных сред для производственных целей. З.В. Ермольева планировала также «получить некоторые детали технологического процесса и особенно – подробную химическую характеристику препарата». И, судя по всему, многое из желаемого она получила, за исключением информации о прогрессивном методе глубинной ферментации, строжайше засекреченного американцами. Так что она вовсе не претендовала на первенство и «независимость» от английских ученых.
Что касается Г. Флори, то, по его словам, на него «особенно большое впечатление произвела та энергия и то искусство, с которым получили результаты с пенициллином в Москве за короткий срок». И действительно, англо-американской команде из 500 специалистов высочайшего уровня для запуска пенициллина в производство потребовалось 5 лет, а отделу биохимии микробов ВИЭМ в составе 9 сотрудников — немногим больше года, ведь тема «Получение пенициллина» была включена в план научно-исследовательских работ ВИЭМ только в 1-м квартале 1943 года, а в начале 1944 года в СССР уже имелась лабораторная линия его производства в жидком виде.
Отметим и то, что в своей монографии «Пенициллин», изданной 1946 году, З.В. Ермольева открыто ссылалась на работы иностранных авторов и не особенно вдавалась в детали обнаружения Тамарой Балезиной нового продуцента — штамма Penicillium crustosum. Возможно, это неслучайно. Надо учесть, что ее супруг Степан Афанасьевич Балезин, известный химик, сотрудник Государственного Комитета Обороны, занимавшийся делами военной разведки в научной сфере (в частности Курчатовским проектом), активно участвовал и в создании советского пенициллинового производства. Так что совсем не беспочвенна существующая в наши дни версия о том, Т. Балезина вовсе и не соскребала заветный штамм со стены бомбоубежища, а «взяла плесень, которая поразила культуру вредоносной бактерии, выращенной в соседней «военной» лаборатории».
А вот другая архивная находка является неопровержимым доказательством причастности нашей разведки. Обнаружено несколько писем профессора Н. Бородина, доктора биологических наук, согласно легенде, находившегося в Великобритании в командировке с целью изучения производства эндокринных препаратов. В одном из писем он пишет: « … мне удалось сфотографировать в течение ночи совершенно секретный индекс 610 совершенно секретных работ по химии пенициллина … разумеется без ведома Флори и Чейна…Посылаемый материал дает полную информацию о всех работах, проделанных по химии пенициллина и его дериватов по 27.11.1945 и является государственной тайной США и Англии». Эти письма и материалы доставлялись задействованным в пенициллиновом проекте министрам (Здравоохранения, Мясомолпрома, Пищепрома) и заместителю председателя Совмина СССР А.И. Микояну.
Не выдерживает критики и утверждение о начале промышленного производства пенициллина в СССР в 1943 году, очевидно, обусловленное стремлением синхронизировать этот процесс с США. Как сообщала З.В. Ермольева Г.А. Митереву в марте 1944 года, лаборатория ВИЭМ к этому времени наладила выпуск 200-300 литров жидкого пенициллина ежемесячно. Но это был типичный «рапорт об успехах», в котором объем выпуска даже не был переведен в оксфордские единицы, что позволило бы оценить, какое количество больных можно было им пролечить. На деле выпускаемого ВИЭМ антибиотика было очень мало, а потому логичным было предложение Зинаиды Виссарионовны организовать промышленное производство пенициллина на базе двух московских заводов, на что она оптимистично отвела всего 2 месяца.
Фактически же лишь поздней осенью 1944 года на заводе им. Карпова и московском заводе эндокринных препаратов едва-едва начался выпуск жидкого пенициллина, а в сухом виде его начали выпускать только в 1945 году на пенициллиновом заводе при мясокомбинате им. Микояна. При этом вновь созданное производство было не промышленным, а, по выражению. Г.А. Митерева, «опытным», так как, оснащено было «полузаводскими установками и оборудованием лабораторного типа», а общая мощность этих двух предприятий была очень низкой — 500 млн. окс. ед. в год. Этого хватило бы от силы на 3-4 сотни больных, так как для одного курса терапии в зависимости от заболевания необходимо было от 50 тыс. до 1,5 млн. окс. ед. препарата. Для сравнения: в это время в Америке действовал уже 21 пенициллиновый завод, а мощность одного крупного предприятия, работающего по новой (секретной) технологии глубинного брожения, достигала 500 млрд. окс. ед. антибиотика в год. В связи с этим закономерно сомнение в том, что СССР сумел обеспечить себя антибиотиком без помощи Союзников.
Архивные документы свидетельствуют, что уже в декабре 1944 года Американский Красный Крест принял от Миссии СОКК и КП СССР заказ на пенициллин, а в течение 1945 года советское военное здравоохранение, согласно рапорту ГВСУ КА, получило «10 млрд. окс.ед. импортного и 120 млн. окс.ед. отечественного пенициллина». Поставками антибиотика в СССР занималась и ЮНРРА (Администрация помощи и восстановления Объединённых Наций, создана в 1943 года для оказания помощи территориям, пострадавшим от нацистского блока), о чем также долгие годы молчали историки. Только в мае-июне 1946 года ЮНРРА отправила в СССР водным путем из Вашингтона, Лондона, Нью-Йорка на своих пароходах пенициллина общим объемом в 102.3 млрд. окс.ед. Более того, именно от ЮНРРА в 1946 году СССР получил комплектное оборудование двух заводов по производству пенициллина для Белоруссии и Украины, а местные специалисты прошли обучение в Канаде для работы на этих предприятиях.
Фабрика по производству пенициллина в Бруклине. Нью-Йорк.
Самый известный американский рекламный плакат пенициллина, обращенный к солдатам армии США -«Пенициллин лечит от гонореи за четыре часа».
Безусловно, можно упрекнуть Союзников в том, что оказывать эту помощь они стали лишь в конце войны, а на запросы Миссии СКК и КП СССР в 1943 году американский Ленд-лиз ответил отказом. Но нужно учесть, что в 1943 году в США объем производства пенициллина составил всего лишь 12 873 грамма, что было эквивалентно 21 192 млн. окс. ед., и только в 1944 году с переходом на новую технологию глубинного брожения и строительством ряда новых заводов выпуск антибиотика удалось резко увеличить: за 3 месяца 1944 года в США было произведено уже 40 000 млн. окс. ед. пенициллина. Но в гражданский оборот антибиотик поступил только в марте 1945 года, когда были удовлетворены нужды армии и флота. Отметим, что к концу войны сотни ученых в США и в Англии, и около 40 различных институтов, учреждений, компаний, фондов государственных и частных участвовали в разработке и производстве пенициллина.
С сожалением отметим, что в СССР даже в конце 1940-х годов потребность здравоохранения в антибиотике отечественными предприятиями не была удовлетворена даже приблизительно. Не исключено, что это явилось причиной заметного охлаждения отношения руководства страны к З.В. Ермольевой, не преодолевшей уровня примитивной технологии и, по логике руководства, не сумевшей обеспечить развитие крупномасштабного производства препарата. На эту мысль наводит отсутствие положительного решения относительно присуждения ей Сталинской премии за разработку пенициллина в 1949 году (вместе с ней выдвигались Т.И. Балезина, М.М. Левитов, В.А. Северин). Представление к награждению было подготовлено министром здравоохранения Е.И. Смирновым. Попутно отметим, что тиражируемое до сих пор утверждение о присуждении ей в 1943 году Сталинской премии за пенициллин, – очередной миф, награждена она была за «метод диагностики и фагопрофилактики инфекций, сослуживший большую службу в противоэпидемической работе», а вовсе не за пенициллин, как до сих пор утверждают некоторые авторы. Этот факт отражен в личном деле З.В. Ермольевой», а также в газете «Известия» от 23 марта 1943 года, где помещено постановление и список лауреатов.
Архивные документы свидетельствуют, что импортный, а не отечественный пенициллин в основном и спасал жизни советских воинов в годы войны, а также мирных граждан после ее окончания. Созданные к этому времени 3 предприятия в системе Наркомздрава СССР и 3 в системе Наркоммясомолпрома были настолько маломощны, что, по данным замнаркома здравоохранения А.Г.Натрадзе, совокупно за 9 месяцев 1945 года выпустили всего лишь 1 170 млн. окс.ед. пенициллина, в то время как потребность в нем, по подсчетам на 1946 год, составляла 3200 млрд. окс.ед. Проблему дефицита препарата и в 1946 году пытались решать преимущественно за счет ЮНРРА: постановление СНК СССР от 29 мая 1946 года предусматривало ввоз 150 млрд. окс.ед. пенициллина в ампулах, поставку оборудования для заводов. Однако ухудшение международной обстановки в связи с началом «холодной войны» создало сложную ситуацию с поставками, и, как это нередко бывает в истории, поспособствовало созданию собственной пенициллиновой промышленности.
Таким образом, как изложенные факты, так и сама Ермольева не подтверждают изобретение пенициллина в СССР, а лишь подтверждают разработку его аналога по зарубежной информации, добытой как легально, так и нелегально. Естественно никакой вины Ермольевой в причислении ей советской пропагандой роли изобретателя пенициллина нет. Тем не менее, на родине Ермольевой и сегодня имеется мемориальная доска, которая прозрачно «намекает» на ее изобретение советского пенициллина.
Мемориальная доска на улице им. Ермольевой города Фролово.
В оправдание советских микробиологов следует отметить, что советская наука не совсем уж стояла на месте. И пенициллин был не единственным антибиотиком. В том же 1942 году микробиологи Георгий Гаузе и Мария Бражникова сумели получить препарат, названный грамицидин С. Лекарство в виде пасты для наружного применения не давало раненым погибнуть от гнойных инфекций, гангрены и ожогов, убивало опасные стрептококковые и стафилококковые бактерии. Важным отличием грамицидина С от других антибиотиков оказалось то, что к нему практически не развивается устойчивость патогенных микроорганизмов. Существенным недостатком лекарства была его высокая токсичность, поэтому он мог применяться только наружно.
Георгий Гаузе.
Мария Бражникова.
Препарат был создан в Москве, в Институте малярии и медицинской паразитологии. В названии препарата отразилось его действие: первая часть наименования означает, что он убивает граммоположительные бактерии. Вторая часть — цидин — произошла от латинского caedo (убивать). Буква С в названии антибиотика означала «советский», она была нужна для того, чтобы отличить версию лекарства от грамицидина, открытого ранее в США.
Даже в такой форме препарат оказался настолько эффективен при лечении гнойных инфекций, что уже в 1943 году Наркомздрав РСФСР выпустил распоряжение о его массовом производстве и поставках на фронт. В годы войны этот местный антибиотик помогал советским бойцам и мирным гражданам бороться с гнойно-воспалительными инфекциями мягких тканей и кожи, в том числе возникших после ранений, язвами, пролежнями, остеомиелитами. Он хорошо зарекомендовал себя при фурункулезе и карбункулах — частых спутниках тяжелой военной службы и трудных бытовых условий гражданского населения в период войны. Также он использовался для профилактики и лечения микробного обсеменения ожоговых ран у наших солдат.
Заказ на выпуск грамицидина.
Препарат был передан союзникам антигитлеровской коалиции в 1944 году, его изучением занималась Маргарет Тэтчер во время защиты диссертации по химии. Препарат не был столь эффективным, как пенициллин, но все же спасал многих раненных и больных. Поэтому 26 июня 1946 года Марии Бражниковой, Георгию Гаузе и директору Института малярии и медицинской паразитологии Петру Сергиеву была присуждена Сталинская премия третьей степени.
Грамота о присуждении Сталинской премии.
Вместо заключения
Нисколько не умаляя заслуги советской науки, все же хочется отметить, что власть Советов, одним из краеугольных камней которой была всеохватывающая ложь, не смогла пройти и мимо научного открытия пенициллина, причислив его к своим заслугам. Но как говорил президент США Авраам Линкольн: — «Можно обманывать часть народа все время, и весь народ некоторое время, но нельзя обманывать весь народ все время». Вот и вылезло шило из мешка, пусть поздно, но вылезло…
По материалам сайтов: https://iz.ru; https://ru.wikipedia.org; https://tass.ru; https://urokiistorii.ru; https://remedium.ru; https://lenta.ru.