История, которую мы вам поведаем, была бы типичной для любого города, любой страны. Но для Москвы это был нонсенс. За весь период своего существования город и горожане не пасовали ни перед каким врагом. Даже город сдавали, и не раз, но хладнокровно отходили, не бежали, сверкая пятками, куда глаза глядят. И только в 1941 году, когда еще и противника видно не было, власть спровоцировала такую панику, нагнала столько страху, что из столицы сбежала почти половина населения. Историю эту никто не скрывает, слишком уж много свидетелей ее было, но о ней не пишут в учебниках, не снимают кино, не создают выставок в музеях, да и вообще стараются не вспоминать. Естественно, что и материалы о ней никто скрупулезно не собирал, не хранил фотографии и не записывал воспоминания современников. Тем не менее, мы попытались собрать все, что было известно о тех днях и заполнить еще одну ячейку в истории страшной войны. Ибо, как для истории, так и для человеческой памяти, важно помнить и победы и поражения, и дни славы, и дни позора. Однако, начнем по-порядку.
2 октября 1941 года немецкие войска начали операцию «Тайфун» по разгрому Западного и Резервного фронтов и захвату Москвы. Силам немецкой группы армий «Центр» удалось прорвать оборону советских войск и окружить западнее Вязьмы четыре армии в составе тридцати семи стрелковых дивизий, девяти танковых бригад, тридцати одного артиллерийского полка РГК. Потери убитыми и ранеными Красной Армии превысили 380 тысяч человек; в плен попало свыше 600 тыс. человек. Всего безвозвратные потери составили более 1 млн. человек. Немцы захватили в «котле» 1242 танка и 5412 орудий. Дорога на Москву была открыта. 13 октября немецкие войска, прорвав советскую оборону, вошли в Подмосковье, полностью оккупировав семнадцать и частично десять (из тридцати) районов Московской области.
Окружение сил Западного и Резервного фронтов в октябре 1941 года (Вяземский «котёл»).
Продвижение немецкой бронетанковой колонны на Московский фронт. Октябрь 1941 г.
Советское командование приняло экстренные меры по укреплению Можайской линии обороны и восстановлению нарушенного фронта, бросив против немецких танковых дивизий плохо вооруженных ополченцев и курсантов военных училищ. По самым скромным оценкам, в народное ополчение Москвы первого набора было призвано свыше 160 тысяч человек, или 12 дивизий. До конца октября 1941 года было сформировано ещё 5 дивизий народного ополчения. Однако в сложившейся обстановке, советское руководство, мягко говоря, не было уверено, что Москву удастся отстоять.
Московские ополченцы.
По-правде, такой уверенности уже не было в июне 1941 года, когда был создан Совет по эвакуации при Совнаркоме, возглавляемый Л. Кагановичем. Уже тогда город Куйбышев негласно рассматривался советским руководством как запасная столица, так как, с одной стороны, он располагается в европейской части страны, но в то же время далеко от границы, в глубокой излучине Волги, на ее левом берегу, что делает город труднодостижимым для вторжения вражеских войск с запада и в целом хорошо защищенным. Для этих целей в нём велось интенсивное строительство гражданских, оборонительных и промышленных объектов.
В связи с угрозой захвата немецкими войсками Москвы, утром 15 октября на заседании ГКО и Политбюро было принято решение о немедленной, в течение суток эвакуации Советского правительства, наркоматов, иностранных посольств. Сталин предлагает Политбюро выехать из Москвы в тот же день, а сам намеревался уехать утром 16-го. Но по предложению А. Микояна было решено, что Политбюро выедет только вместе со Сталиным. Следует отметить, что в понимании Сталина, эвакуация Москвы – это эвакуация нескольких сотен высших чиновников, а не миллионного населения, производственных мощностей и т.д. и т.п.
Отредактированное Сталиным постановление «Об эвакуации столицы СССР г. Москва».
17 октября в Куйбышев специальным поездом прибыли: аппарат ЦК ВКП(б), многие высшие чиновники, члены Политбюро ЦК ВКП(б), среди них: Л. Каганович, М. Калинин (председатель Президиума ВС СССР), К. Ворошилов (член ГКО), А. Андреев (секретарь ЦК ВКП(б)), А. Горкин (секретарь Президиума ВС СССР), М. Шкирятов (зам. Председателя ЦКК ВКП(б)), Н. Вознесенский (зам. Председателя Совета Народных Комиссаров СССР). В Москве из высшего руководства страны во время кризиса, кроме Сталина, оставались только Л. Берия, А. Микоян и А. Косыгин.
Из Москвы улетают высшие чиновники.
Из Москвы был эвакуирован Совнарком, Госбанк (вместе со всей наличностью), все наркоматы, в столице были оставлены только их небольшие оперативные группы управления. Наркомат обороны и военные академии также были эвакуированы в Куйбышев, Генштаб эвакуирован в Арзамас. Также в Куйбышев был эвакуирован Наркомат иностранных дел вместе с архивом и весь иностранный дипломатический корпус; Исполком Коминтерна во главе с Георгием Димитровым; ЦК ВЛКСМ; театры столицы, в том числе Большой театр. Туда же переправили и сталинскую библиотеку, весь его гардероб и три автомобиля вождя. Ценности Гохрана были отправлены в Челябинск и Свердловск, экспонаты Третьяковской галереи — в Новосибирск. Тело Ленина было вывезено в Тюмень. В Куйбышев, начиная с июля, были также эвакуированы семьи начальствующего состава и сотрудников Комендатуры Кремля, 1-го отдела НКГБ СССР (охрана высших должностных лиц). Московская патриархия была эвакуирована в Ульяновск. Происходила эвакуация и других организаций вглубь страны: в Пермь, Казань, Саратов, Уфу и др. В это время, по свидетельствам очевидцев, в воздухе над Москвой кружился «чёрный снег» — пепел сжигаемых документов.
Естественно, что такое массовое бегство «верхушки» Советской власти не осталось не замеченным горожанами. Из столицы в строчном порядке стали выезжать центральные органы власти Советского Союза, иностранные посольства, руководство министерств и ведомств. Они делились пугающей информацией со всеми знакомыми, и известие об оставлении города распространилось мгновенно. Началось что-то неописуемое. Утром паника в Москве достигла наивысшего предела. Кроме того, сообщение Совинформбюро: «в течение ночи 14-15 октября положение на Западном направлении фронта ухудшилось. Немецко-фашистские войска бросили против наших частей большое количество танков, мотопехоты и на одном участке прорвали оборону» усилило страх.
Не добавило уверенности москвичам и минирование Москвы, которое проводилось, согласно решению ГКО от 8 октября 1941 года. На глазах горожан к уничтожению были подготовлены 1119 объектов Москвы, из них 412 предприятий оборонного значения. Для осуществления плана по минированию в каждом районе города были образованы «тройки» руководящих работников, отвечающих за проведение «спецмероприятий», и не особо умевших хранить тайну.
Потом, после войны, героические генералы, в своих «правдивых мемуарах» всю вину за образование паники переложат на трусов, паникеров и несознательных граждан. А тогда действовал принцип: — «Спасайся, кто может!».
Брошенные на Курском вокзале партбилеты и учётные карточки, личные карточки на руководящих работников МК, МГК, облисполкома и областного управления НКВД, а также на секретарей райкомов города Москвы и Московской области. 18 октября 1941 г.
Первыми, опережая дипломатический корпус и правительство, из столицы бежали «главные большевики» — сотрудники ЦК ВКП(б). Несколько дней спустя опустевший дом на Старой площади осмотрели сотрудники правительственной охраны и обнаружили горы недосожженных секретных документов, брошенную одежду и даже продукты, которые уже на то время были дефицитом. Утром 16 октября в Москве впервые с 1935 года не открылись двери метрополитена. Поступил приказ демонтировать и вывезти все оборудование. Не работавшее метро было последним аргументом в слухах о сдаче Москвы. По радио выступил председатель Моссовета Василий Пронин, но его речь была вялой и не отвечала тревожной обстановке: службы города, сказал он, работают нормально, музеи, магазины, банки функционирует. Однако, люди вышли на улицы и увидели, что метро закрыто, трамваи не ходят, над городом повис дым, — во всех учреждениях жгли документы и архивы. Вскоре разнеслись слухи о немецких танках, ворвавшихся в Химки (танки Гудериана действительно 17 октября прорвались в Химки, в 19 километрах от центра Москвы), а также о том, что на Ленинградском шоссе, в 15 километрах от Кремля идет бой с колонной немецкой мотопехоты. И хотя впоследствии, в организации паники НКВД обвинили немецких шпионов и провокаторов, истинными зачинателями паники были представители власти – как центральных органов, так и самых мелких местных. Многие из них со своим личным имуществом и ворованными деньгами, на легковых и грузовых автомобилях «ломонулись» из города, создавая немыслимые заторы на дорогах. Какое начальство драпает можно было сразу определить по транспорту. Самое высокое в заграничных лимузинах с «кремлевскими» сигнальными рожками, пониже в «эмках», более мелкое в старых «газиках», самое мелкое — в автобусах, машинах «скорой помощи», «Мясо», «Хлеб», «Московские котлеты», в «черных воронах», грузовиках, пожарных машинах. Рядовые партийцы бежали по тротуарам, обочинам и трамвайным путям, таща чемоданы, узлы, авоськи и увлекая личным примером беспартийных. По неполным данным военной комендатуры Москвы, из 438 предприятий, учреждений и организаций убежало 779 руководящих работников. Они похитили полтора миллиона рублей, украли ценностей и имущества на сумму более миллиона рублей, угнали почти 100 легковых и грузовых автомобилей.
Москва бежит.
Город обезумел от страха. Организованная эвакуация превратилась в тотальный побег. На железнодорожные станции, которые были забиты людьми, эвакуированными со своими предприятиями, вход был только по пропускам. Ночью и днем 16 октября с московских тюрем продолжали вывозить заключенных за город на расстрел на полигон «Коммунарка»; только с Бутырской вывезли 136 человек. 16 октября на московских заводах наступил настоящий «ад». Промышленные предприятия закрывались, уволенным и брошенным на произвол судьбы рабочим не выплатили денег, обещанных в качестве выходного пособия, так как денег в банке не было — Госбанк эвакуировался вместе с наличностью. На некоторых предприятиях, где в кассе оставалась какие-то наличные деньги, их выдавали. На других — руководители тайно бежали, прихватив с собой кассу. На заводах и фабриках рабочие уходили, кто куда, уезжали семьями в деревни, забирали казенное имущество. Начальство тайком ночью на машинах «эвакуировалось» в глубокий тыл. На предприятиях наблюдались случаи нападений, избиения рабочими бегущего начальства, ограбление багажа, повреждения автомобилей. Аптеки, поликлиники, магазины, лавки, всё было закрыто.
Городской транспорт — трамвайные, троллейбусные и автобусные линии не работали. В эти дни сотни тысяч человек — рядовые члены партии и беспартийные простые граждане — пытались вместе со своими семьями вырваться из города на восток. Несмотря на то, что вокзалы были оцеплены войсками, на Казанском, Курском и Северном вокзалах народ пытался штурмом брать поезда. Имели место случаи нападения на эшелоны. Городское руководство не пыталось обуздать паникёров, так как само спешно покидало город. Потом, после паники, партийная комиссия выявила 1551 случай уничтожения коммунистами своих партийных документов вследствие трусости в связи с приближением фронта.
Москву не топили. Москва бросила работу, грабили магазины и продовольственные склады, грабили брошенные квартиры под лозунгом: «Не оставлять же немцам». Милиция, не имея никакой команды, бездействовала. На улицы беззастенчиво спускались сброшенные с неприятельских самолётов листовки с надписями, вроде такой: «Москва не столица. Урал не граница». Население не скрывало своего враждебного и презрительного отношения к руководителям, давшим образец массового безответственного и преждевременного бегства. В народе говорили: «кончился страх, кончилась и советская власть». Не исключено, что прорвись немцы в те дни к Москве, москвичи могли бы встречать их с цветами.
17 октября по радио выступил первый секретарь Московского горкома ВКП (б) Александр Щербаков, который более или менее убедительно разъяснил необходимость эвакуации некоторых учреждений и промышленных предприятий, решительно опроверг слухи о готовящейся сдаче столицы, призвал москвичей защищать столицу до «последней капли крови» и сказал самое главное, что Сталин — в Москве. Настроения среди москвичей были сами разные. Были люди, которые бежали. Были и те, кто ждал немцев: в парикмахерских делали прически некоторые молодые дамы, а другие жители выбрасывали из окон тома собраний сочинений Ленина и Сталина. Были люди, которые готовы были остаться в подполье, когда придут немцы, продолжать войну. Но были люди, которые готовы были умереть, но не пустить немцев в Москву.
Постановление ГКО «О введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения» в газете «Известие».
Москвичи знакомятся с Постановлением.
Единственным способом остановить вакханалию в городе было применение силы. В связи с этим постановлением Государственного комитета обороны «О введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения» № 813 от 19 октября 1941 года было введено осадное положение в Москве. Своей целью оно имело, не только восстановление порядка в столице, но и укрепление обороны Москвы и ее тыла, пресечение подрывной деятельность диверсантов и агентуры неприятеля. Для охраны порядка вводились войска внутренней охраны НКВД, милиция и рабочие отряды. Порядок в городе начали возвращать силовыми методами, в том числе расстрелами. В каждом районе Москвы были созданы комендатуры. Москва в те дни производила впечатление вымершего города. Постепенно заработали заводы и фабрики, рабочие встали к станкам, все остальные трудоспособные были мобилизованы на строительство укреплений на подступах к Москве. Витрины магазинов были забиты досками и фанерой, загорожены мешками с песком. Москва, пережив панику, готовилась к обороне.
Плакат, появившийся после Московской паники.
Постановление предусматривало суровое наказание за нарушение режима, подобные случаи должен был рассматривать суд военного трибунала, а подстрекателям, шпионам и тем, кто, работая на врага, провоцировал к нарушению порядка, грозил расстрел на месте. Оборона Москвы в пределе 100-120 км к западу возлагалась на войска Западного фронта под командованием генерала армии Г. К. Жукова. Защита самой Москвы была возложена на войска Московского гарнизона под началом генерал-лейтенанта П. А. Артемьева. Военным комендантом Москвы был назначен генерал-майор К. Р. Синилов, имевший большой опыт по противодействию шпионам и диверсантам, которых перебрасывала японская разведка на территорию СССР на Дальнем Востоке. На войска НКВД Московского гарнизона, усиленного в начале октября сформированной 2-й мотострелковой дивизией особого назначения, возлагалась задача охраны в столице общественного порядка, а 22 октября им была поставлена задача в случае прорыва неприятеля вести с ним бои в черте города. Рубеж обороны Москвы был разделён на три полосы. Их границы проходили по Окружной железной дороге, Садовому и Бульварному кольцу. Был введён комендантский час, запрещавший любое передвижение по улицам с 12 часов ночи до 5 часов утра, кроме транспорта и лиц, имеющих спецпропуска от коменданта города. Для повышения функциональной готовности противопожарной службы в Москве были созданы военизированные пожарные отряды, кроме того, на фабриках и заводах на общественных началах было создано 12736 пожарных команд, куда записались более 200 тысяч добровольцев. В воздухе оборону Москвы обеспечивала непосредственно авиация: московская авиационная дивизия, наземная артиллерия (зенитные полки и т. д.), а также специальные аэростатные полки.
Москвичи копают противотанковый ров.
Баррикады на улицах Москвы.
По городу расставлялись железные противотанковые «ежи» и вкапывались надолбы. Улицы и въезды в столицу были загорожены баррикадами. В возведении укреплений приняли участие несколько сот тысяч москвичей. Москвичи построили в короткий срок 2 линии обороны вокруг г. Москвы: противотанковых рвов – 361 км, эскарпов — 336 км, надолбов — 105 км, пушечных дотов — 571 шт., пулеметных дотов и дзотов — 3755 шт., проволочных заграждений — 611 км. В лесах Московской области вокруг города Москвы устроены лесные завалы протяжением 1528 км. После стабилизации обороны Москвы, 7 января 1942 года осадное положение было отменено.
Газетная заметка о наказаниях за панику.
За устроенную панику Москва легко отделалась. В первые дни было расстреляно несколько десятков то ли паникеров, то ли шпионов. В ходе облав в городе задержали свыше 20 тысяч дезертиров и лиц без документов, которых направили в армию. За самовольное бегство и разбазаривание казенного имущества угодили под суд несколько второстепенных чиновников, в частности, заведующие отделами горисполкома Фрумкин и Пасечный, управляющий трестом местной промышленности Коминтерновского района Маслов, директор обувной фабрики Хачикьян, директор продбазы треста «Мосгастроном» Антонов и его заместитель Дементьев. Но в целом, с учетом природы тогдашнего режима, московская элита не пострадала, если не считать тумаков, заработанных от москвичей во время бегства. Сталин решил предать забвению эту неприглядную историю, и в дальнейшем к ней не возвращаться. Москвичи с ним согласились.
По материалам сайтов: https://www.bbc.com; https://ru.wikipedia.org; https://www.svoboda.org; https://tjournal.ru; https://russian7.ru; https://pikabu.ru; http://moscow.org.
См. также: Фото | СССР. Москва во время войны